Право пола. Так что же нужно женщинам в XXI веке?

«Женщина может быть сексуальной в любом возрасте», «Не 42-м размером единым», «Красивая, умная, успешная — и этим горжусь» — если вы разделяете подобные тезисы, то вы феминистка, хотя, возможно, об этом и не догадываетесь.

Иногда кажется, что главная проблема российской женщины — феминизм. Не зашкаливающее количество насилия, не сексуальные домогательства, не «стеклянный потолок», а феминизм — движение озлобленных мужененавистниц, которые вламываются в уютные, пахнущие корицей дома и отбирают у матерей семейства платья, эпиляторы и губную помаду. Даже женщины с успешной карьерой, выступающие с классическими феминистскими текстами о равноправии, спешат подстраховаться: «Вы только не подумайте, я не феминистка». Как говорится, не будем указывать пальцем. У феминизма, как, впрочем, у многих других социальных явлений, в России совершенно особые стать, путь и судьба.

Среднестатистическое мнение 77 миллионов российских женщин зафиксировано в Википедии, которая определяет феминизм как «общественно-политическое движение, целью которого является предоставление всем женщинам, дискриминируемым по признаку пола, расы, ориентации, возраста, этнической принадлежности, социального статуса, всей полноты социальных прав; в широком смысле – к равноправию женщин и мужчин во всех сферах общества».
В действительности от разнообразия трактовок и непонимания его сути феминизм в нашей стране пострадал едва ли не больше, чем любая другая философия. Что же такое феминизм и с чем его путают?

Откуда ноги растут?

Смелая идея, что женщина — тоже человек и вообще-то равна мужчине, высказывалась отдельными эпатажными личностями на протяжении всей истории. Однако официальным началом феминизма принято считать движение суфражисток (от французского suffrage — избирательное право), возникшее в середине XIX века. Центральным пунктом в манифесте дерзких барышень было прописано предоставление женщинам избирательных прав — в конституциях многих стран того времени были закреплены дискриминационные нормы. Подразумевалось, что природное предназначение женщины не дает ей возможности участвовать в политической жизни страны. Возможность избирать, быть избранной (а также, например, владеть собственностью) далась женщинам кровью, причем буквально: суфражисток арестовывали и бросали в тюрьмы, на что они часто отвечали голодовкой, подрывая здоровье и не щадя жизни. Первые активистки не дожили до триумфа своих идей: избирательное право женщины в США получили лишь в 1920 году, во Франции — в 1944-м, а в Швейцарии — в 1971-м. Хотя многим кажется, что оно у нас было всегда.

Вторая волна феминизма стартовала в 1960-е — спасибо смелой работе французской экзистенциалистки Симоны де Бовуар «Второй пол», которая стала логичным и справедливым продолжением идей суфражисток в борьбе за освобождение от дискриминации и уравнение в правах с мужчинами. Если без занудных подробностей: ранние феминистки боролись за законодательное закрепление женских прав, а вдохновленные Бовуар занялись социалкой, требуя для женщин равноправия в семье и на работе.

1990-е годы (да-да, всего каких-то 20 лет назад!) принято считать точкой отсчета для третьей волны — пожалуй, самой разнообразной и интересной в своих проявлениях и требованиях. Вы, сами того не желая, возможно, в ней участвуете. Унаследовав базовые ценности от предшественниц, в своих программах новые феминистки обращают внимание на мизогинию (дискриминацию женщин. — Прим.) не только «в круге первом» — на работе и дома, но и в культуре — например, в медиа.

Только в XX веке феминистки стали активно «плодиться и размножаться» — у некогда немногочисленного движения появились ветви и направления. Дошло до того, что представительницы разных течений начали полностью противоречить друг другу в своих программах.
Опять же для простоты, оставим радикальных дев в сторонке и обратимся к наиболее мейнстримовому либеральному феминизму. Именно «либералок» подвергают критике чаще всего, особенно в России. Мол, суфражистки добились избирательных прав, вторая волна — права на аборт, а вам-то что еще нужно? У вас и без того все есть! Зачем феминизм в 2016 году?

Цифровой век

И действительно, зачем? К 2016-му женское движение добилось многого. Хотя не везде. Например, около 15 миллионов женщин в Саудовской Аравии до сих пор не имеют права водить машину, передвигаться по улице без сопровождения мужчины-опекуна или получать медицинские услуги без его разрешения. Зато в так называемом западном мире феминизм выглядит вполне победившим. Мы имеем право учиться, работать, избирать и даже быть избранными. Имеем право выходить замуж и, что особенно важно, — не выходить. У нас есть доступ к контрацепции и абортам. Так что же нам нужно?

Для начала стоит обратиться к статистике, например от Росстата, и увидеть, что разница в зарплатах мужчин и женщин на одинаковых позициях составляет в среднем 30 % (а в некоторых областях — более 40 %). По выводам исследователей, сейчас размер женского оклада соответствует уровню, который был у мужчин 10 лет назад. Чем выше позиция, тем меньше на ней женщин. И это такие же факты, как и то, что земля — круглая, а сосулька — холодная.

Достаточно открыть любой сайт по поиску работы, чтобы увидеть, что хедхантеры, ищущие кандидатов на топ-менеджерские позиции, часто указывают в требованиях принадлежность к мужскому полу. Зато няни, воспитательницы, сиделки и уборщицы считаются традиционно женскими профессиями. Вы, возможно, встречались с таким термином, как «стеклянный потолок». Если нет, поясню: это обозначает ситуацию, когда женщина формально не лишена возможности продвижения по службе, но на практике на те же должности рассматриваются только мужчины. По данным компании Ward Howell, лишь 1 % CEO всех российских компаний — женщины. В то время как на низшие должности их берут не в пример охотнее.

Ситуация с цифрами кардинальным образом меняется, когда речь заходит о куда более болезненной и печальной статистике, — вот уж где наши женщины впереди планеты всей. Одна из самых тяжелых тем – насилие над женщинами. По официальным данным МВД, ежегодно в России от домашнего террора умирают примерно 14 тыс. женщин. А это, между прочим, примерно 40 женщин в день! И проблема эта актуальна для каждой третьей российской семьи. Комитет по правам человека ООН недавно обнародовал данные: с 2010 года количество случаев бытового насилия в отношении женщин и детей в России выросло на 20 %. Причем большинство женщин (от 33 до 50 %) гибнут от рук своего партнера. Статистика по изнасилованиям еще тревожнее: в 70 % жертва также оказывается знакомой с насильником. А самое главное, реальное количество изнасилований практически невозможно оценить – до суда доходит ничтожный процент жертв. Быть изнасилованной в нашей стране – все еще «стыдно», «сама виновата» и еще полсотни знакомых выражений вроде «нечего было в такой мини-юбке гулять», «да она пьяная была», «флиртовала, вот и получила». Виновата, виновата, виновата! И как-то сразу выпадает из поля зрения факт, что в насилии виноват только (!) насильник.

На бытовом уровне

Почему в нашем обществе принято обвинять жертву в ее беде? Особенно если эта беда — насилие, а жертва — женщина? Бытовая мизогиния настолько въелась в общественный культурный код, что стала его частью. Она заметна куда меньше, чем любая другая форма нетерпимости (например, гомофобия или расизм). Видимо, за несколько столетий торжества патриархата она успела проникнуть во все области нашей жизни. И вот уже женщины сами с нескрываемым удовольствием смеются над сексистскими анекдотами про «обезьяну с гранатой» или «блондинок», записываются в школу ведических жен, где их учат быть шеей при мужчине-голове, или, как в примерах выше, обвиняют жертв насилия в том, что они «сами виноваты».

Так называемая внутренняя мизогиния, или травля женщин женщинами, страшнее и опаснее, чем внешняя, мужская. Отчасти это, конечно, механизм защиты, такая установка: со мной ничего плохого не случится, если я буду соблюдать правила игры, а произойдет только хорошее. Насилуют и бьют только опустившихся алкоголичек, которые в коротких юбках ходили ночью через опасные районы. А проблемы в семье возникают у тех, кто недостаточно хорошо варит борщи, неженственно одевается и смеет возражать своему мужу. Я — не такая, а значит, у меня все будет хорошо.

Из-за того что мизогиния настолько вплетена в ткань общественной жизни, она далеко не всегда заметна — ни самим женщинам, ни тем более мужчинам. Очень многие женщины обожают говорить о том, что лично они никогда не сталкивались с сексизмом. Но практически каждая из них может, покопавшись в памяти, вспомнить либо непристойное предложение, сделанное на улице; либо ситуацию, когда на работе предпочли кандидата-мужчину; либо замечание университетских преподавателей о том, что «все равно работать не будете, а в декрет уйдете, чего вас учить-то». За примерами далеко ходить не надо — во «ВКонтакте» появился феминистский паблик Shut up your sexist mouth (агрессивное название оставим на совести создателей), где члены комьюнити публикуют примеры ежедневного бытового сексизма. Все дело в том, что некоторые (многие — что уж там) женщины настолько привыкли к сложившейся ситуации, что научились не обращать на нее внимания и, более того, воспринимать как комплимент. Приставания незнакомцев — это восхищение неотразимой внешностью, а сексистские шутки — знак «особости» и женственности. Хи-хи, ха-ха, девочки такие девочки! И все это можно понять.

Нас начинают делить по гендерному признаку еще в младенчестве, когда маркируют цветными пеленками, как файлы в папке. Уже к детскому саду девочки точно знают, что им положено ограть куклами и пластмассовыми чашечками, а мальчикам – катать машинки и строить города из конструктора. «Драться нельзя, ты же девочка!», «Что ты ревешь, как девчонка, ты же мужик!». Гендерный поведенческий паттерн закладывается в нас задолго до начала развития сексуальности и понимания, чего же мы хотам в этой жизни. К достижению совершеннолетия большинство женщин знает, что им предназначено природой иметь семью и детей, даже если хочется совершенно иного, а мужчины должны (нет, просто обязаны!) быть готовы сломать кому угодно челюсть и практически не иметь шансов на опекунство над совместными детьми при разводе. Патриархальная парадигма унижает не только женщину, но и мужчину, который выглядит инфантильным и немного бесноватым существом. Классический «настоящий мужчина» не может сдержать свою бурную сексуальность, обслужить себя в быту и позаботиться о детях – ведь он по природе охотник.

Счастье быть женщиной

Более того, феминистские семьи, по статистике, куда более гармоничны и счастливы, поскольку построены не из-за прессинга («Уже 25 лет, надо срочно замуж!») и не из-за товарно-денежных отношений, а по любви и взаимному согласию. Все потому, что равноправие — настоящее равноправие, а не только записанное на бумаге — на самом деле выгодно всем. Отцовские отпуска по уходу за ребенком (в некоторых странах, например в Швеции и Норвегии, они обязательны) укрепляют отношения между папами и детьми и уравновешивают семью. Совместный быт, устроенный, как удобно конкретной паре, а не как принято (даже если женщина работает 20 часов в сутки, а мужчина в это время готовит и сидит с ребенком), делает жизнь комфортной. А главное, равноправие дает возможность двум людям договориться, а не манипулировать друг другом. А не это ли самое важное для счастливых отношений?

Феминизм дает возможность женщине делать то, что ей хочется, — будь то ведение домашнего хозяйства, управление бизнесом или выбор собственного стиля. Ежедневный тщательный макияж или полное его отсутствие? Летящие платья или грубые рокерские ботинки? Длинные волосы или короткая стрижка?

Очевидно, что до полноценного равноправия в обществе нам еще очень далеко. И первый шаг к нему — признание самой себе: «Я — феминистка». Потому что феминизм — это не какие-то страшные тетки с небритыми подмышками, норовящие влезть в чужую спальню и навести там свои порядки. Феминизм — это мы.

Мур Соболева