За рубежом здравоохранения

15.06.2017

Как ни крути, а многие, столкнувшись с серьезным заболеванием, подыскивают клинику за границей. Почему? На эту тему рассуждает кандидат медицинских наук, кардиохирург Алексей Федоров.

Да простит меня родная альма-матер, бывшая в мое студенчество «по теоретическим кафедрам на втором месте, после Сорбонны», но наше медицинское образование отстает от западного. Главным образом из-за старших курсов, когда нужно оттачивать практические навыки. Во Франции каждый студент к получению диплома имеет более 100 часов практики на аппарате УЗИ. Наш видит аппарат пару раз, поскольку там, где базируется кафедра терапии, он вообще один.

Еще больший разрыв формируется при прохождении узкой специализации — ординатуры. Я знаю несколько человек, окончивших ординатуру, а затем и аспирантуру по сердечно-сосудистой хирургии, которых за 5 лет подпустили к операционному столу раз 20, и то в качестве второго ассистента. В Германии за 6-7 лет резидентуры по кардиохирургии ординатор самостоятельно (под контролем шефа, но сам!) выполняет сотни разных операций, выходя в большое плавание специалистом экстра-класса. Другая проблема — оборудование. У профессора Обадиа, известного кардиохирурга из Лиона, я как-то поинтересовался, как быстро ему в клинику могут закупить необходимый инструментарий — например, современный ранорасширитель стоимостью 20 тысяч евро. «Что за вопрос, — удивился он. — Сегодня подам заявку — и через пару дней он у меня». «А если его не было в плане на год?» — не унимался я. «Какой еще план?» — удивился профессор, не понимая, к чему я клоню.
«А робот-хирург, который стоит несколько миллионов евро?»
«Ну, это дорогая покупка», — задумался он.
Я ликовал, попался-таки француз. «Был у нас похожий случай, — вдруг вспомнил Обадиа. — Наследующий день муниципалитет прислал мне письмо, что деньги на такую большую покупку придется брать из «заначки», и если можно подождать до начала года, то они внесут робота в бюджет и 2 января он будет у меня, а если очень надо — не вопрос, купят за несколько дней». Занавес. Извинившись, профессор удалился. Вертолет из Парижа вез в Лион донорское сердце, предстояла ночная пересадка.

Большинство европейских больниц снаружи и внутри напоминают трехзвездочную гостиницу. У нас за последние годы тоже многое изменилось, но в памяти народной слишком уж укрепился образ больнички с обшарпанными стенами. Нужно более активно интересоваться последними достижениями, ведь квоты на многие уникальные операции зачастую остаются невостребованными. Быть может, узнав больше, все-таки захочется лечиться дома и не жалеть об этом.

И наконец о младшем медицинском персонале. На Западе и в Израиле медсестра и санитарка — это уважаемые и хорошо оплачиваемые профессии. Там все давно поняли, что хорошо проведенная операция или курсовая терапия — лишь половина лечения. (Пример можно прочесть по ссылке: telavivhospital.org.il). Вторая половина лежит на хрупких плечах среднего и младшего персонала (кстати, за границей хорошая зарплата и уважение в обществе вызвали колоссальный приток мужчин в эти профессии).

У нас, где зарплата санитарки даже в Москве порой не дотягивает до 15 тысяч, все держится на энтузиазме и гуманности, которые, к сожалению, не вечны. Возможно, кому-то покажется, что я вселяю уныние и подрываю наше и без того подорванное здравоохранение. Но я сам — его часть, и вовсе не хочу пилить сук, на котором сижу без малого 20 лет. Просто важно знать, что мешает нам стать полноценными конкурентами лучших клиник мира. Тем более за прошедшие с конца 1990-х годы наше здравоохранение совершило колоссальный рывок вперед. Главное — не останавливаться.